СУМАРОКОВ FOREVER

Александр Сумароков. Оды торжественныя. Елегии любовныя

Михаил Визель

 

Александр Сумароков. Оды торжественныя. Елегии любовныя

Что мы знаем о Сумарокове? Филологи, специалисты по русской литературе XVIII века, возмутятся самой постановке вопроса. Поэтому их я покорнейше прошу нижеследующее просто не читать. Не-филологи же, если они хорошо учились в советской школе, могут вспомнить мимолетное упоминание о нем в «Капитанской дочке»: «Опыты мои, для тогдашнего времени, были изрядны, и Александр Петрович Сумароков, несколько лет после, очень их похвалял». Остальные, не гугля и не википедируя, боюсь, не вспомнят вообще ничего. Выпущенный издательством ОГИ внушительный том под названием «Александр Сумароков. Оды торжественныя. Елегии любовныя» дают нам возможность вспомнить это забытое имя из курса истории русской литературы. И возможностью этой не стоит пренебрегать – по нескольким причинам.

Во-первых, как это ни банально звучит, Сумарков – просто хороший поэт. Людей, умеющих составлять обычные, в общем-то, слова так, чтобы в них возникали проблески какого-то нового смысла, никогда не было много, и Сумарокова можно без натяжки отнести к их числу. А что до того, что его поэтический язык (в широком смысле) непривычен для нас – что ж, непривычен для нас и поэтический язык Гомера, и Шекспира, и – теперь уже – Брюсова, что не мешает нам, при правильном подходе, наслаждаться ими. Кроме того, поскольку издание репринтное, графически воспроизводящее итоговую книгу, собственноручно подготовленную Александром Петровичем к печати в 1774 году, за три года до смерти, мы имеем возможность наслаждаться его языком и в узком смысле. Фантастическая, на наш сегодняшний взгляд, орфография и пунктуация его текстов выглядит даже радикальнее, чем экзерсисы современных поэтов-рэперов и адептов «падонкавского» языка, остраняя и придавая неожиданный комизм сладким любовным вздохам и колючесть – пышным славословиям.

 

Заразы мя твои прельщая не терзаютЪ ,

И духа моево они не возмутятЪ ,

Колико грудь мою всечасно ни пронзаютЪ ,

И стрелы ни летятЪ.

*

Когда взаимный жарЪ намЪ души усладждаетЪ

Ни какЪ того не льзя стихами изразить :

Минуты как еротЪ дыханье побѣждаетЪ ,

Не льзя изобразить.

(Стансы)

 

 

Не щадимЪ мы крови болѣ ,

За монарха своево :

ВЪ марсовомЪ мужаясь полѣ ,

Не боимся ни чево.

Все нашЪ царь одолѣвает ,

И врагов разсѣеваетЪ ,

Яко прахЪ бурливый вѣтрЪ.

СлышанЪ россов гласЪ веселый :

Шествуй мирЪ против нас цѣлый ,

Не рабѣем ; сЪ нами ПЕТРЪ.

(Ода  на побѣды ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА ПЕТРА ПЕРЬВАГО)

 

Во-вторых, в этих самых одах и элегиях Сумаркова оказалось запечатлено мироощущение, близкое нам. Да-да! Родившийся в 1717 году поэт, драматург и чиновник от культуры, как справедливо отмечает в приложении историк Александр Каменский, принадлежал к первому послепетровскому поколению русских образованных людей. Для этого поколения проведенная Петром крутая и стремительная (хотя и поверхностная) европеизация во всех сферах жизни – государственном и общественном устройстве, бытовых привычках, способах выражать свои чувства и мысли стала уже привычной и единственно возможной. Но не такую же стремительную (и такую же поверхностную) глобализацию пережили и сейчас жители больших русских городов, с их моментально возникшей «кофейной культурой», «евроремонтом», глянцевыми журналами и т.д.? Для полноты аналогии стоит напомнить, что детство и ранняя молодость Сумарокова пришлись на период острого кризиса власти новорожденной Российской империи, когда верховные правители и правительницы плохо понимали, чего они хотят – зато это слишком хорошо понимали набивавшие свои карманы временщики. Кризис был более-менее преодолен, и то не сразу, только после воцарения Елизаветы (1742) – и именно к этому периоду времени относятся вошедшие в книгу зрелые произведения Сумарокова. Я думаю, раскрывать эту аналогию нет нужды…

Правда, есть и существенное отличие: люди первого послепетровского поколения искренне воспринимали дела государственные как свои собственные. Слова «благо отечества» и «служение отчизне» не были для них поводом выразить свой сарказм и пошевелить фигой в кармане. (Это все проявилось потом, с возникновением феномена «лишних людей», которые породили не только декабристов, но и лирических поэтов современного типа). Только помня об этом, можно правильно воспринимать торжественные оды по случаю годовщин восшествие на престол, дней тезоименитства и побед русского оружия. Оды – это не представившийся инфоповод, грубо говоря, «лизнуть поглубже», как видится нам, вконец испорченным неуклюжими ужимками и прыжками циничных «одописцев» XX-XXI веков – а прямое обращение поэта и гражданина к верховной власти, в котором он не только славословит, но и вежливо указывает, на что ей, этой самой власти, следует обратить внимание. Шире внедрять, например, идеи Просвещения. Или изучать и творчески осваивать наследие Петра I. Или даже не «удерживать руку» на южном направлении и выгнать, наконец, турок из Константинополя.

Хотя ты вЪ ярости зляй ада ,
Стремишься противЪ насЪ СтамбулЪ:
Хотя бы изЪ обширна града ,
На россовЪ ты геенной дулЪ ;
ПопремЪ токЪ водЪ , дубровы , камень ,
ПройдемЪ сквозь пыль, сквозь дымЪ и пламень :
Услышится твой вопль и стон :
Тогда раскаешься , но позно ;
Уже настало время грозно ,
Трясется отомановЪ тронЪ.

(ОДА ГОСУДАРЫНѢ ИМПЕРАТРИЦѢ ЕКАТЕРИНѢ ВТОРОЙ НА ВЗЯТÏЕ ХОТИНА И ПОКОРЕНÏЕ МОЛДАВÏИ)

 

Характерно, что в прозе подобные советы отнюдь не поощрялись. Известна резолюция, которою Екатерина II начертала на докладной записке, поданной Сумарковым (наряду с другими интеллектуалами) в ответ на составленный ею «Наказ Уложенной комиссии» (1765), в котором та пыталась заложить основы «правового государства»: «Господин Сумароков хороший поэт, но слишком скоро думает, чтобы быть хорошим законодавцем; он связи в мыслях довольно не имеет…».

Как тут, опять-таки, не вспомнить наших народных артистов, блиставших, без особого толку, на съездах народных депутатов, или не очень уклюжие попытки заниматься прямой политикой нынешних деятелей культуры и масс-медиа...

 И в-третьих – книга Сумарокова, выпущенная тиражом 1200 экземпляров – это просто очень хорошая книга. В смысле полиграфического искусства и издательской практики. Приятная на ощупь бумвиниловая обложка с медным тиснением, практически вышедшая из употребления (по причине дороговизны? или невостребованности?) с советских времен; пухлая бежевая бумага репринтной части и хорошая белая бумага в части приложений и научного аппарата (который, как подобает книге такого рода, в пять раз больше по объему основного текста); и еще – аж две тесемки-закладки, называющиеся у специалистов звучным словом ляссе. Обычный читатель может не обратить внимания на эти тонкости, но интуитивно почувствует, что взял в руки настоящую, качественную вещь, которую приятно неторопливо изучать и держать на полке.

Конечно, книги, подобные этой, не могут выходить часто; и их не может быть много. Но они необходимы, чтобы, вопреки горячечным фантазиям любителей гаджетов, напоминать: бумажная книга способна дать то, чего пока не может дать е-бук. И поэтому еще нескоро сойдет со сцены, – как не сошли с нее оды и элегии Александра Петровича Сумарокова.